Семь сказок для Самайна (и еще одна)
***
И горят огни в нежилых домах,
из деревьев гнилых вытекает сок.
Никогда не ведай, что значит страх,
только знай, что есть путь, и что он далек.
Я иду через Самайн, держа свечу.
Этой ночью мертвых выпадет снег,
принимая осенней земли дары.
Кто бредет сквозь поля – да от века в век?
Кто бредет по лесам, зажигая костры?
Я иду через Самайн, держа свечу.
На полях земля поедает траву,
на колах у домов стоят черепа,
и идет ноябрь, принимая листву,
словно дар, и походка его слепа.
Я иду через Самайн, держа свечу.
Если вышел из дома, не бойся тех,
чьи с полей доносятся голоса,
чей с могил доносится тусклый смех,
чьи ладони простерлись по небесам.
Ничего не бойся. Я подсвечу.
Я иду через Самайн, держа свечу.
***
К Самайну она становилась темноволоса,
болотом и листьями пах отсыревший дом.
Все раньше был вечер, лучи все более косо
ложились на озеро и на деревья в нем.
Фонарь у порога скрипел, как просил чего-то,
и мхами порог обрастал, а затем и дом.
О леди моя с глазами цвета болота,
чего вы искали, где холод и бурелом?
Она приходила под утро, пахла туманом,
пытался ей выйти навстречу, не мог: беда –
тот, кто полюбит ее, королеву Самайна,
тот больше уже не уйдет, никогда, никогда.
О леди моя, выстывающее лето,
с меняющимся от весны до зимы лицом!
Скрипело окно. От черных рук бересклета
тянулся запах нездешних дальних лесов.
К Самайну она снимала все кольца с пальцев,
и те, что дарил я, и те, что не я дарил.
Я жил с ней; однажды пришел и совсем остался,
и больше уже никогда никуда не ходил.
***
Королева Самайна приходит в ночи, говорит: «отдай»,
из осенней листвы одежда ее, и корона ее изо льда,
за плечами ее воет ветер, кричит сова,
и сама она полная есть луна и пожухлая есть трава.
Королева Самайна приходит к окну, протягивает ладонь,
приготовь ей жертву заранее, обдуманно приготовь,
от чего отказаться, и выбери, и положи в огонь
свою жертву, свой дар, свою гордость ли, смех, любовь,
а иначе она пройдет через стену, войдет в твой дом,
и возьмет сама, что выберет. И не плачь об этом потом.
Королева Самайна придет к тебе, чтобы взять свое.
Синева у нее в глазах, и труба за спиной поет.
***
небо становится парусом в серебре
мы сидим на горе, на высокой-высокой горе,
начинает темнеть.
неблагая осень, листвы черненая медь,
изморозь на коре.
говорят, что те, кто всегда один, -
им судьба уходить в Самайн,
горек хлеб и едок осенний дым,
холодны неубранные дома.
говорят, раскрывается небо - и к ним
спускаются кони,
и наступает зима,
быть им вечными всадниками, лететь по дорогам пустым,
не гляди в глаза, коль не хочешь сойти с ума.
мы сидим на горе, на высокой-высокой горе,
нерожденный костер начинает гореть,
поднимается высоко в облака,
начинается ветер, дорога листвы легка,
неблагая осень, встречай меня-дурака.
(мы сидим на высокой горе - и не надо слов о любви,
просто переживи эту зиму,
пожалуйста, переживи)
просто тем, кто всегда один, - судьба уходить,
растворяться в вечной охоте,
просто это не лечится - это дыра в груди,
саднящая на закате и на восходе.
это черный Самайн проступает в полете листвы,
в запахе порыжевшей травы,
в карканье черных птиц.
Рассыпаются в небе первые звезды - как мелкий рис,
тем, кто всегда один, - уходить,
ожидает тьма,
здравствуй, вечная охота, здравствуй Самайн,
здравствуй, осень моя неблагая, нож на бедре,
и насквозь проходит октябрь, и касанья его свежи.
(мы сидим на горе, на высокой-высокой горе,
я люблю тебя, но
не держи меня,
не держи).
***
...Ночью Самайна не стоит ходить в леса
лучше наружу вовсе не выходить
ночь по земле проходит темна, боса
ночью случаются всякие чудеса -
можно кого нездешнего разбудить...
...Это неправда! Мы сидели, мы пили вино у костра,
считали звезды в глухом болоте небес,
было обычно: дым едок, земля сыра,
я же поднялся. И ушел незаметно в лес.
Я сидел на склоне холма, откидываясь спиной
на тонкое дерево, и ни единой мысли в моей голове,
только мрак - тяжелый, густой, земляной,
только капли дождя на пожухлой траве.
Знаешь ли, что такое одиночество? Нет?
Так и не суди одинокого подлеца.
Нет такой тьмы, которая не имела бы цвет,
нет такой тьмы, у которой не было бы конца.
Только иногда забываешь про завтра и про вчера,
и она становится гуще и липче желтка.
Просто я обернулся - а в холме напротив была дыра,
и еще из нее доносилась
му
зы
ка.
Как же бываешь - неповоротлив, тяжел,
звуки доносятся словно из-под стекла...
Просто я так и не знаю,
кто оттуда ушел,
вот потому я не выношу зеркала.
Кто возвратился - я или мой двойник?
Кто я такой и как мне себя найти?
Странные сказки в мыслях живут моих,
странные цветы растут на моем пути.
И отзываются странно мне города -
чудится, что кричит сова или выпь.
И по ночам так тянет -
а я не знаю куда.
И прижимаюсь к стеклу. И хочется выть.
***
засыпай, и пусть тебе снятся сны,
где цветы качаются на стеблях.
вот идет ноябрь, ладони его черны,
словно в поле сыра земля,
хорошо, если верный ты семьянин,
просто дверь закрой, окно заслони.
в ноябре все те, кто живет один,
по-особенному одни
к ним заходит без спросу сырой сквозняк,
дождевая гниль сочится из стен,
за окном воет нечисть голосами собак,
ожидай незваных гостей.
в ноябре всем тем, кто живет один,
выпадают верхние в поездах,
бьется ложка в стакане: динь-динь,
динь-динь,
братец Лис, достань меня из куста.
в ноябре нет дома им на земле,
никакая дверь их не защитит,
и замок в пыли, и порог в золе,
и на стенах плесень лежит.
соскочить бы с поезда им в степи,
с дикою охотой уйти к луне.
ты не бойся, милый.
не бойся.
спи.
ты не бойся, это не обо мне.
***
А она была лучше всех на свете - златокудра, улыбчива, весела, и ее любили коты и дети, даже злые тетки - такой была. Вспоминаю - где-то под сердцем тошно, так тягуче позванивает струна...
Не ее вина заключалась в том, что не любила меня она.
Было тихо в лесу, шершаво и сухо, лунный свет на листья лег, серебря. Я пришел к кошмарной седой старухе в ночь на первое ноября. Я сказал: бери что тебе угодно, я хочу, чтоб стала она моей. Остро пахли листья. Во тьме холодной все мелькали блики теней. Засмеялась старуха, захотелось согреться, за окном закаркало воронье. И сказала ведьма: "Отдай мне сердце. Дай мне сердце - и ты получишь ее".
Я ее любил, как ее любил я, не сказать, не спеть и не позабыть. Если б мне тогда предложили крылья, я б от них отказался, чтоб с нею быть. Выходили из ада черти на выгул, в доме серой пах застоялый дым.
Я открыл свои ребра и сердце вынул, и стекала кровь по рукам моим.
И алела нагревшаяся жаровня, и забулькало сердце в котле сильней. Обещала ведьма, что станет ровно через год возлюбленная моей.
Вот и снова конец октября. Осколок
света лунного - дальше тьма.
Поднимаются птицы в деревьях голых.
Наступает черный Самайн.
Наступает время, когда из тени поднимаются духи и мертвецы, наступает время страшных свершений, закрываются двери, горят рубцы. Я иду к тебе, я иду, родная, я сейчас иду за тем, что мое, мне уже никогда не увидеть рая, но ведь есть Самайн - и кричит воронье, возвещая скорую нашу свадьбу, возвещая радость - и я иду, и дойти, дотянуться бы и обнять бы, ну а все остальное - гори в аду. Никакая дверь не станет преградой. Я люблю тебя. Догорает свеча.
Я иду, родная моя. Ты рада?
Не беги. Не успеешь. Встречай.
Встречай.
БОНУС: ДИКАЯ ОХОТА
королева моя, я ушел за тобой не глядя,
под луною качался розовый вереск, плакал,
истекая росою, серебряный холм, по глади
бесконечных озер струились лунные пряди,
я ушел за тобою, и это была моя плата.
королева моя, ты пахла луной и мёдом,
ты в объятьях моих была змеею и птицей,
проплывали тучи на небе седобородом,
королева моя, ты была огнем и полётом,
за которыми можно вечно во тьме стремиться.
королева моя, когда ты меня разлюбила,
сквозь седые холмы я нашел дорогу обратно,
и бродила над озером призрачная кобыла,
и я шел на восток по траве опавшей и стылой,
но вернувшись домой, я не встретил ни мать, ни брата.
потому что сотни лет утекли без возврата.
потому что мой дом стал прахом, поселок – лесом,
потому что время мое укрылось под слоем пыли,
я остался один в темноте чужой и белесой,
вспоминая, как мы с тобой друг друга любили.
и тогда я пошел назад. холмы и болота
все пытались меня закружить,
но, моя королева!
я ведь шел к тебе, ты была огнем и полетом,
ты была моим сердцем, и серебром, и медом,
и далеким и странным, едва различимым напевом.
и я шел вперед, и ветки меня не хлестали,
и отшатывалась от меня, испугавшись, рябина.
я пришел к тебе, и нож из холодной стали
я вложил в твое сердце, что больше меня не любило.
и я взял корону твою, и стал настоящим
королем темноты, и твои леса и болота
мне достались, но сердце покоя мое не обрящет,
ибо вечно я слышу твой смех, в темноте звучащий,
и я вечно гонюсь за тобой по безлунной чаще,
и со мною по небу Дикая скачет Охота
Лемерт /Анна Долгарева
Фото:
Алексей Ретюнских
