Александра Соловьёва
Александра Соловьёва
6 марта 2021
История одного художника
Мистер Эванс не был наделён природным изяществом. Его тусклые глаза, тонкие губы, короткие пальцы и полное отсутствие энтузиазма выдавали человека, далёкого от Всего Высокого. Локти старого пиджака давно стёрлись от работы за печатной машинкой, а стёкла очков с каждым годом становились толще. В общем, мистер Эванс – совершенно непримечательный и совершенно немолодой человек. Его черепная коробочка настолько забилась рутинным туманом, что места для великих мыслей попросту не находилось! Да и куда им, когда есть столько других мыслей, гораздо более важных! Например, как отомстить соседу за вечернюю дрель, или как незаметно улизнуть с работы пораньше. Впрочем, мистер Эванс считал, что и БОЛЬШИЕ МЫСЛИ у него тоже есть. Да и какие! Время от времени его мыслительная деятельность достигала такого пика, что, казалось, можно услышать стук шестерёнок. И было о чём подумать. Ведь, как и у любого человека, у мистера Эванса была ЦЕЛЬ. Он хотел.. жить лучше. Заработать больше денег. Меньше сидеть на работе. Иметь больше свободного времени, наконец! Чтобы можно было подольше читать утром газету, пить кофе не пять минут, а, скажем, полчаса, растягивать удовольствие. Такими мыслями грезил наш герой ночью, глядя в потрескавшийся потолок.
Где-то в глубине души он понимал, что не хотел такой жизни. Обыденной. Рутинной. Скучной. Он не хотел каждый день проживать одно и то же: дом-работа-дом. Когда живёшь «по кругу», жизнь начинает казаться какой-то…даже не серой. Коричневой, тусклой, словно она сама устаёт от такого бездействия.
…
Эванс болел каждый ноябрь. С первым приходом долгих дождей мужчина на неделю оказывался заперт в четырёх стенах своей квартиры. Так произошло и сейчас. Шмыгая носом, с градусником под мышкой, он опускается на кровать, горячим лбом утыкаясь в стену. Ему кажется, что стена вот-вот зашипит от того, насколько разгорячилась вирусом кожа бедного Эванса. Издав тяжёлый вздох, он откидывает чёлку назад.
В голове всплывают воспоминания прямиком из детства. Много лет назад, в этой же квартире, он сидел за мольбертом. Мысли, чистые, как молочная пенка в кофе, были ещё далеки от обыденных проблем и взрослой суматохи.
«Ну, ты мог бы и лучше, - щурится отец, заложив руки за спину и склоняясь к самой первой работе юного творца. Его первой работе. Самой главной, самой важной, самой-самой нужной работе! Пусть там не было мастерских движений кистью, пусть цвета не подбирались с помощью цветового круга, пусть ель была скорее похожа на берёзу, но это была ПЕРВАЯ работа!
Маленький Эванс, несмотря на иглы обиды, то и дело пронзающие детское сердце, продолжил свои терзания. Вторая картина. Третья. Четвёртая. На ней (четвёртой) была кошка. Красная. С большими ушами, похожими на собачьи. Чтобы не запутать непонятливых взрослых, картина была подписана кривыми синими буквами: «К О Ш К А». Это не спасло творение от провала: родители единогласно заявили Эвансу, что художником ему не быть. Они не отметили ни то, что этот рисунок гораздо лучше прошлых попыток их сына, ни то, что на третьей попытке нарисовать кошку, кошка, собственно, была даже похожа на саму себя.
И Эванс бросил. Бросил эти попытки, бросил краски в дальний угол шкафа. Наверное, они до сих пор пылились там…наверное?
Мужчина встал, поправил пояс на халате и, постоянно шмыгая носом из-за простуды, опустился на колени перед полкой. Он давно не открывал её. Да и расположение у полки было какое-то…неприметное. Совсем близко к полу. Так, что и не заметишь даже. Эванс открыл скрипучие дверцы и поморщился от пыли. Протянул вперёд руку так, словно искал клад, и вытащил вместе с паутиной набор красок. Акварель известной в то время фирмы, рядом с которой удалось отыскать три кисти.
Эванс долго рассматривал свою находку. Будто эти вещи принадлежали не ему, а какому-то другому Эвансу, будто он украл их.
Заняться было всё равно нечем, и Эванс, неожиданно для самого себя, решил попробовать нарисовать…кошку. С того момента, как он в последний раз держал кисть, прошло очень много лет, и кошек за эти много лет Эванс тоже повидал достаточно, чтобы точно запомнить, как они выглядят. И каждый раз, когда засматривался на них, представлял, как мог бы нарисовать.. Но эти мысли тут же забывались. Но сейчас, сейчас Эванс всё же решился! Делать было всё равно нечего. Он положил на кухонный стол лист, затем налил в стакан воду, положил туда кисти, макнул их в акварель и начал выводить неровные линии. Через час линии сложились в подобие кошки. Эванс слегка отстранился от своего творения и прищурился. Даже неплохо… Неплохо. Главное, что ему понравился сам процесс.
За все две недели больничного Эванс продолжал рисовать. У него получалось всё лучше! И, даже выйдя с больничного, он продолжал.
Через месяц ель была елью, а кошка кошкой. Через полгода пейзаж стал пейзажем. Через год Эванс решился пойти на курсы, а через три его картины впервые взяли на местную выставку. Он как раз уволился с работы, ведь картины стали востребованы, а на его место в офисе пришёл мистер Беркер – бывший художник, чья карьера не сложилась.
- Почему же вы не пошли по пути художника? Ведь это такая прекрасная работа! – удивлялся Эванс. Жизнь сильно изменила его за эти три года: глаза горели пламенем новых идей, а брови находились в постоянном движении от непрерывного потока мыслей.
Берекер лишь усмехнулся:
- Мой дорогой друг, у каждого человека своё призвание. Я не могу заниматься рисованием, ровно как и вы не можете вести отчёты. Но вы можете прекрасно рисовать, а я – прекрасно вести отчёты. Важно, что мы оба поняли, что именно нам нравится.
Эванс задумался. А ведь и правда. У каждого своё счастье. Он обрёл своё, а Беркер, возможно, скоро обретёт своё. У кого-то счастье – в красках и мольбертах, а у кого-то – в отчётах. И это замечательно, что оно у всех разное, потому что если оно будет у всех одно, то, наверное, его не хватит?
Александра Соловьёва
Фото
Sofia Snowy-Owl
