Подари мне дочь с твоим добрым сердцем или твоим капризным характером. Подари нашей дочке свои зелёные глаза или же очаровательную улыбку. Так, чтобы даже когда нас не станет, на земле каждый мог увидеть в нашей дочке все причины, по которым я тебя любил.
Подари мне чувство любви и саму любовь, и любовь, которая навсегда, ведь, только, так и можно жить. Какой ещё смысл у любви, кроме любви, которая навсегда? Какая ещё может быть у нас любовь, кроме как навсегда? Какая ещё нужна любовь, кроме как, любовь, которая перерастёт эпоху и век с лихвою?
Я подарю тебе своё время. Я подарю тебе сад, в котором мы вырастим наши цветы. Я подарю тебе свою заботу. Я мужчина и мне сложно конвертировать свои чувства в слова, но я всё же попробую: Давай, навсегда... я тебя люблю.
Люблю.
Подари мне дочь с твоим добрым сердцем или твоим капризным характером. Подари нашей дочке свои зелёные глаза или же очаровательную улыбку. Так, чтобы даже когда нас не станет, на земле каждый мог увидеть в нашей дочке все причины, по которым я тебя любил.
Подари мне чувство любви и саму любовь, и любовь, которая навсегда, ведь, только, так и можно жить. Какой ещё смысл у любви, кроме любви, которая навсегда? Какая ещё может быть у нас любовь, кроме как навсегда? Какая ещё нужна любовь, кроме как, любовь, которая перерастёт эпоху и век с лихвою?
Я подарю тебе своё время. Я подарю тебе сад, в котором мы вырастим наши цветы. Я подарю тебе свою заботу. Я мужчина и мне сложно конвертировать свои чувства в слова, но я всё же попробую: Давай, навсегда... я тебя люблю.
Люблю.
Ты нужна мне,
моя любимая, моя родная:
весёлая, усталая,
капризная, балованная,
грустная, молчаливая,
рассерженная, сонная.
Ты нужна мне — любая.
Я любую тебя приму.
Обниму — никто не увидит,
и на себя возьму
все слёзы,
всю соль,
все грозы.
Ты нужна мне,
ведь,
я тебя люблю.
Верь
мне.
Горячий, сладкий чай.
На тарелочке — гренки.
Скучай обо мне, девочка.
По твоим красивым венкам
Течёт первая отрицательная,
И часть моей души.
Ты добрая, замечательная.
Прошу тебя, не туши
Свои эмоции и чувства
О меня, и о губы мои,
А просто, мною дыши,
Мы, как сорт редкого искусства.
Твои слова: ты мне нужен,
Напоминают слова молитв.
И ветер листья кружит,
И солнце светит неярко.
И теплеет земля.
Душа моя светлая стала маркой.
Я — твой. Ты — моя.
Я с тобой навсегда.
Ты со мной надолго.
Почему — я? Почему — ты?
Я лежал на земле осколком
Красивой небесной звезды.
И как опытный звездочёт,
Ты взяла меня на руки,
Я помню все касания наперечёт.
И ты чинила меня, чинила,
И небесный свет во мне засиял.
Ручки твои пахнут ванилью.
Глаза твои — зелёный опал.
Если меня заберут на фронт,
будешь ли письма слать.
Если затянет водоворот,
бросишься ли спасать.
Если госпиталь и — болезнь,
принесёшь ли аспирин.
Если меня возьмут под арест,
не станешь ли корить.
Если меня постигнет сума,
бросишь ли медный грош.
Если сойду с ума,
расскажешь что правда, что ложь.
Если меня заберут на фронт,
будешь ли письма слать.
Если затянет водоворот,
бросишься ли спасать.
Если госпиталь и — болезнь,
принесёшь ли аспирин.
Если меня возьмут под арест,
не станешь ли корить.
Если меня постигнет сумма,
бросишь ли медный грош.
Если сойду с ума,
Расскажешь что правда, что ложь.
Он, даже, не умел,
как нормальные мальчишки:
люблю, кино, и прочее....
Он нагло и прочно
развернул меня к себе
почти ночью,
и без обид сказал: навсегда.
Я смотрела во все глаза,
чуть не ляпнула в ответ:
Хочу....
Это, что за невиданный зверь
по имени "навсегда"?
Из каких он краёв, лесов и рек?
Я, после, спрашивала у людей,
а они отвечали мне:
не встречали его в здешних местах".
У него странный стиль:
поит кофе с молоком меня и хочет,
чтобы кофе латте пила я с ним.
Говорим, говорим, говорим
без умолку.
Боже, боже, что я делаю.
Говорю себе, успокойся,
он рядом, или это ты рядом с ним....
переживи эту бытовую сутолку,
всю эту житейскую толчею.
Он не предаст.
Он прислоняется на подоконник.
Он читает прозу, потом и стихи.
Даст мне руку, когда мы выходим
из автобуса. Он простит
мои ежедневные грехи:
пролитое молоко на кофту,
и то, что кофе горчит.
Я боюсь огорчить
его ненароком,
чтобы потом не лечить,
нас от молчания,
как одиночек лечит сладкий чай.
Один раз, написала просто случайно:
Ты моя тишина.
И замолчала часа на четыре.
А он мне не отвечал.
И такая тишина настала
в квартире.
Я резко встала и номер его набрала.
Я бы врала, но я, отчаянно,
слышала в тишине
его слова:
Я никогда тебя не покину,
он грустно произнёс.
И по росту, прямо в пору
пришлись мне эти слова.
Ну, давай мальчик, я измерить попробую это — твоё навсегда.
Сколько километров дней и строчек
в этом ёмком слове твоём.
И какого чёрта ночью,
Ты, лишь, читал мне стихи,
я читала между строчек
Полувзгляды и улыбки твои;
и знаешь, а меня затянуло
в твой голос, в твои слова.
И не смело взглянула в губы.
Ты говорил, говорил, говорил...
И рассвет лижет окна грубо.
И две чашки на столе стоят нежно.
Я засыпаю на его плече в одежде,
в надежде, что удастся кофту незаметно снять, когда он заснёт,
потому что жарко, печёт,
потому что в груди у него солнце.
Жалко будет, если он не поймёт,
Что я его люблю.
Люди, помогите, что же я творю!
When love is stop.
Эти тихие слова не о тебе,
не для тебя все эти гласные, согласные.
На небе звёзды в чёрной глубине
огромного, широко пространства.
И мне придётся сильно постараться
забыть твой запах. Запахнёшь халат,
посмотришь на меня с укором,
в котором боль прощаний и утрат.
А вскоре, насовсем, уйдёшь,
и заберёшь с собой тепло и море
в места, где вырастают горы
и о несчастьях никогда не говорят.
Если и есть на свете счастье,
то оно ютится у тебя в груди,
ты единственная соучастница
в его ночных стихах о любви.
Его стихи живут от тебя отдельно.
Ты одна. Он один. В сумме — двое.
Да, всё в этом мире предельно.
Ты единственная, единая, цельная.
А порой,
любовь стреляет тебе прицельно
в голову,
к сожалению не задевая души.
Ты девчонка, на вкус, как олово,
и умеешь чувства здорово тушить,
весь этот пожар,
весь этот кипишь.
Сейчас бы пошутить.
Но вокруг тебя такой шутер,
что ты еле дышишь.
Всё будет хорошо, слышишь,
ничего не бойся, и продолжай жить.
Облака над нами -
арабская вязь.
Вокруг нас грязь
и это я не о погоде.
Одется не по моде.
Вроде у нас любовь
и всё складно.
Мы из породы тех,
кто любит бесплатно,
и считает цифры в уме.
Я бы мог за тебя умереть,
но это лишнее,
ты же будешь скучать.
На столе -
гроздья вишни.
И видит Всевышний -
я
люблю
тебя
сегодня,
вчера,
завтра.
Когда ты исчезаешь из
моих радаров и геолокаций,
а солнце опускается вниз,
тогда мне начинает казаться,
что стрелка компаса
внутри любящей груди
начинает бешено вращаться,
сбивая всё на своём пути.
Когда ты исчезаешь из
моих радаров и геолокаций,
а солнце опускается вниз,
тогда мне начинает казаться,
что стрелка компаса,
внутри любящей груди,
начинает бешено вращаться,
сбивая всё на своём пути.
Всё, моя девочка, просто.
Садись, я тебе сейчас расскажу:
"Если любишь ты - люби тихо.
Если любят тебя - так ли это плохо?
Если не любишь ты - уходи громко.
Если не любят тебя - попей чёрный кофе".
Когда-нибудь, когда я буду здесь,
В этом комочке солнечного мая,
В том городе, в котором цифру шесть
Изгибы улиц нам напоминают.
И ты расскажешь, как тебе жилось,
Как становилась соль
После разлуки пресной,
Как вещи все ты разбросала врозь,
Как одиночество вросло в тебя чудесным
Цветком на ромашковом поле.
И я твой антибиотик от боли.
И ты мой личный антидепрессант.
И мы одни - и никого кроме.
Я почти всё сказал.
Если и есть на свете счастье,
то оно ютится у тебя в груди,
ты единственная соучастница
в его ночных стихах о любви.
Его стихи живут от тебя отдельно.
Ты одна. Он один. В сумме - двое.
Да, всё в этом мире предельно.
Ты единственная, единая, цельная.
А порой,
любовь стреляет тебе прицельно
в голову,
к сожалению не задевая души.
Ты девчонка, на вкус, как олово,
и умеешь чувства здорово тушить,
весь этот пожар,
весь этот кипишь.
Сейчас бы пошутить.
Но вокруг тебя такой шутер,
что ты еле дышишь.
Всё будет хорошо, слышишь,
ничего не бойся, и продолжай жить.
Дожив до того возраста,
когда чёрный кофе на столе
ближе к руке,
чем та, которая ушла,
как оказалось
навсегда.
Со всех вокзалов
сбегали поезда.
И только порты
хранили корабли.
И светом мокрым
светили звёзды
с купола небес.
И чёрный лес
на горизонте замер.
Не умер в одиночестве
и - славно.
И если говорить о главном,
то плавно улыбнуться тишине,
Сказать вовне: спасибо, мне
нормально.
Быть одиноким это аморально,
в какой-то степени - преступно.
И понимаешь ты подспудно,
что нужно рядом - море и песок,
И кроме волн - ночные разговоры.
И целовать в висок,
заканчивая споры,
ту, чьи губы
сомкнулись в звук "люблю".
Пусть грубо,
но я намекну
на ужин
вдвоём.
Подумает здесь
каждый о своём.
Ты,
не умеешь
сдавать внаём
чувство
любви к другому,
здесь мы узнаём
друг друга
в общности
взглядов.
И мне
хочется загладить
все шероховатости
в твоей душе.
Так снег уже
ложится наземь складно
в декабре.
Господи, какая нахер любовь? Вы о чём говорите? Человек рядом с вами. Рядом, понимаете. Его ничего не держит рядом с вами, а он рядом много дней, может и не одну тысячу дней. Вам этого не достаточно? Нет? Любовь им подавайте.
Той,
которую ещё не встретил:
если любовь это не toy,
если ветер треплет волосы,
если на небе полосы
от ракет,
если любишь солнечный свет,
если тебя выдают глаза.
Звони.
Пиши.
Зови.
Я целиком "за"!
Человек без любви, как на ночное небо без звёзд... стоит облакам уйти и засветят звёзды. Иногда нужно подождать - ветер унесёт прочь ненужное и неважное.
Выключи все девайсы,
тишиной заполни потери.
Потеплей одевайся
в городе осень
со вкусом черри.
Дожди
с запахом облаков.
Никто никого не бросил,
верно?
Каждый ушёл утром
и мерно
звучали шаги
по пустой мостовой,
как сутра.
И густой туман
прятал тех,
чей смех
и улыбки
остались в комнатах,
чьи стены
помнят стоны
под
музыку Роллинг Стоунз.
Петербург
тебя излечит,
от грусти,
от Пруста,
от подруг.
Крошка,
всё понарошку,
не принимай всерьёз,
но если вдруг,
станет грустно
в одной из питерских гроз,
Звони -
потанцуем
Выключи все девайсы,
тишиной заполни потери.
Потеплей одевайся
в городе осень
со вкусом черри.
Дожди
с запахом облаков.
Никто никого не бросил,
верно?
Каждый ушёл утром
и мерно
звучали шаги
по пустой мостовой,
как сутра.
И густой туман
прятал тех,
чей смех
и улыбки
остались в комнатах,
чьи стены
помнят стоны
под
музыку Роллинг Стоунз.
Петербург
тебя излечит,
от грусти,
от Пруста,
от подруг.
Крошка,
всё понарошку,
не принимай всерьёз,
но если вдруг,
станет грустно
в одной из питерских гроз,
Звони -
потанцуем.
